Когда мертвые оживут - Страница 79

— Нет, — сухо рассмеялся Виллем. — Англосаксы любезно возвратили их нам.

— Хельмут не должен их видеть.

— Верно, — согласился я. — И что более важно, они не должны видеть нас.

Она кивнула.

В конце концов все заключенные оказались заражены. Мы уже давно обнаружили в экспериментах, что инфицированные объекты игнорируются «мертвецами», но все же их запах оказался сильнее нашего. Постепенно «мертвецы» покидали лагерь и мелкими группами тянулись в сторону Кракова.

Заключенные, фактически оказавшиеся на свободе, тем временем вступили в стадию эйфории. Вот они-то нас заметили и попытались проникнуть в комендатуру. Мы с Виллемом оборонялись как могли. Хёсс и Менгеле пытались уговорить нас, льстили и заискивали. Но мы продолжали стрелять, и эти двое с недовольным ворчанием удалились рука об руку.

На третий день после атаки «мертвецов» новые носители разбрелись по укромным местам и залегли спать. К вечеру лагерь затих.

— Надо убираться отсюда! — заявил Виллем утром в понедельник.

Он был прав: если мы не покинем лагерь, то через три дня, к вечеру среды, наши жизни будут в большой опасности.

— Я готова! — объявила Эльза, обрадовав меня пониманием ситуации. — Эти твари не прикоснутся к Хельмуту, лучше я сама его убью!

— Но куда мы можем бежать? — спросил я. — К западу и югу все кишит «мертвецами». Вражеские «мертвецы» ждут нас на севере и востоке. Бензина нет — склад сгорел при бомбежке.

— И что ты предлагаешь? — осведомился Виллем.

— Они не слишком умны. Если помните, мы когда-то сравнили их с крокодилами. Они полагаются скорее на обоняние, чем на зрение. Потому мы можем забаррикадироваться в газовой камере, они герметичны.

— Мы задохнемся, — сказала Эльза.

— За три дня я придумаю систему вентиляции. Воздух будет медленно проходить по системе труб, наш запах снаружи будет сильно рассеиваться. Думаю, мы сумеем не привлечь внимания «мертвецов» и продержимся до прибытия помощи.

Трех дней едва хватило. Пришлось сменить замки на дверях, чтобы открывать их изнутри, и переделать выводные трубы для двустороннего действия. Мы собрали всю воду и пищу, какую смогли перенести. Я даже сделал перископ, чтобы наблюдать за двором перед газовой камерой и окрестностями.

Мы уже заканчивали переноску запасов, когда с крыши вдруг спрыгнул «мертвец» — прямо на Виллема. Виллем отшвырнул его одной рукой, второй схватился за пистолет, но тут Вебер с криком бросился на гестаповца. «Мертвец» стал кусать обоих. В конце концов Виллем отшвырнул Вебера и выпустил всю обойму в голову «мертвеца», потом развернулся, чтобы рукоятью разбить доктору голову, но тот уже вскарабкался на стену и был таков. Виллем снова посмотрел на «мертвеца». Он перестал шевелиться — его голова превратилась в месиво. Разросшиеся до величины спагетти паразиты лезли наружу.

Виллем посмотрел на меня, поднял руку. На кисти виднелись следы укусов.

— У меня есть хоть один шанс?

Я покачал головой.

— Понятно. — Он сменил магазин в пистолете. — Возможно, я еще успею пристрелить Вебера.

— Поспешите, — посоветовал я. — Когда начнется стадия эйфории, вам расхочется убивать.

— Поспешу, — заверил он.

Я отдал честь, вошел в камеру и закрыл за собой дверь.

Вот так я и дожил до сегодняшнего дня.

Прошло десять недель с тех пор, как дверь газовой камеры закрылась за нами. Помощи мы так и не дождались. «Мертвецы» не смогли нас обнаружить, хотя часто бродили вокруг крематория, беспокойно принюхиваясь. Однако наш запах рассеивался в достаточной мере, чтобы не провоцировать нападения.

Но эти «мертвецы» не убрели прочь, подобно напавшим на лагерь. Они остались и, хуже того, за десять недель отнюдь не деградировали, как случалось в экспериментах. Похоже, что деградация, которую мы раньше наблюдали, была лишь результатом содержания в неволе и отсутствия питания.

Я подолгу наблюдаю за ними. Иногда они группой уходят в лес и возвращаются с трупом оленя либо человека, который затем поедают. В лабораторных экспериментах мы не имели возможности наблюдать их полноценный жизненный цикл. Кажется, после прохождения начального периода болезни «мертвецы» способны, на свой особенный манер, охотиться и потреблять пищу.

Два дня назад у нас закончилась вода. Еды нет уже целую неделю. Хельмут все время плачет. Наверное, звуки не проникают за стены газовой камеры; во всяком случае, «мертвецы» снаружи не реагируют.

У меня были планы побега либо вылазки за припасами на случай, если придется задержаться в камере. Я считал, что с наступлением холодов «мертвецы» сделаются вялыми и мы сможем уйти. Теперь уже сентябрь. Казалось бы, ждать осталось недолго. Но в последние дни я заметил перемены в их поведении, и это меня тревожит. Я видел, как по лагерю брел «мертвец», завернувшись в какие-то тряпки. Группка в пять-шесть «мертвецов» собралась вокруг бочки, где они как-то сумели развести огонь. Сперва я подумал: память возвращается к ним либо они начинают выздоравливать. И то и другое означает нашу гибель: нас неизбежно отыщут.

Но человеческий разум к ним не возвращается. «Мертвецы» стоят подле огня до тех пор, пока не начнут дымиться сами, и лишь потом отодвигаются. Они целиком завертывают в тряпки голову, но оставляют босыми ноги. Болезнь, а не возвращающееся здоровье продолжает руководить их поведением, стараясь сохранять то, что для нее важно.

Они по-прежнему «мертвецы» и заразят нас при первой же возможности.

Я инженер-химик, привыкший мыслить логически и просчитывать варианты. В том числе и наихудший. В тайнике хранилась бутылка воды. В ней я растворил дозу демерола. Эльза с Хельмутом так хотели пить, что не заметили странного вкуса. Через несколько минут они заснули.