Когда мертвые оживут - Страница 75

Вернувшись домой, я провел неделю с Эльзой и Хельмутом. Каждое утро я садился за стол и писал план работы, потом комкал его, швырял в корзину, курил и начинал заново. После обеда я играл с сыном. В Кракове было холодно, из-за сложностей на войне начались трудности с отоплением. Вследствие моего положения я без труда доставал топливо для квартиры, но для театра либо ресторана я ведь не мог ничего достать, поэтому мы часто проводили вечера дома, в кругу семьи. Я не возражал: общества Эльзы и Хельмута мне было вполне достаточно.

Весной Виллем постоянно рассказывал о поражениях, которые следовали непрерывной чередой. Думаю, он говорил сверх того, что нам полагалось знать, но ему было больше некому довериться, некому рассказать, как рушится его мир. Вермахт пятился и в Африке. Варшаву захлестнуло восстание. Русские наступали.

Я с головой ушел в работу. Если в проекте и отыщется слабое место, то не в тех его частях, за которые отвечал я. Пока нашим слабым местом было создание новых «мертвецов». Подход к этому Вебера не отличался последовательностью и эффективностью. Я хотел добиться более стабильных и надежных результатов, настоящего промышленного производства.

Моя идея заключалась в том, что следует работать над ускорением развития инфекции. Эйфорическое состояние в обычных условиях продолжалось три дня. Зачастую новые носители пытались целовать всех подряд, что отражало будущее стремление сформировавшихся «мертвецов» передавать инфекцию укусом. На третий день носитель засыпал, сон быстро переходил в кому: дыхание практически прекращалось, сердцебиение сильно замедлялось, температура тела опускалась почти до температуры окружающей среды, хотя всегда оставалась чуть выше.

Коматозная фаза длилась около пяти дней, хотя иногда заканчивалась и за три. Пробуждение было внезапным, к тому же нередко оно провоцировалось приближением подходящего носителя, поэтому я решил: «мертвецы» готовы заражать других уже по истечении трехдневного срока, затем они лишь выжидают удобного случая.

После окончания комы «мертвецы» проявляли активность до десяти недель, хотя в последние недели выказывали признаки сильной деградации.

Следовательно, нам требовался как минимум шестидневный инкубационный период, после чего эффективными «мертвецы» могли в полной мере считаться лишь в течение восьми недель. Это определяло доступное временное окно: если, например, мы рассчитывали применить «мертвецов» первого июня, производство следовало начинать не позднее двадцать пятого мая. Процесс требовалось отладить до уровня, приемлемого для военных.

Первой задачей на этом пути стала синхронизация инкубационных периодов. После серии экспериментов я убедился, что в стадии комы носитель уже готов заражать. Но время между заражением и впадением в кому варьировалось слишком сильно. Мы не могли быть уверены, что «мертвецы» будут готовы за шесть дней.

Отыскать решение мне помог новый начальник медчасти лагеря Менгеле. Стандартная доза газа «Циклон-Б» быстро убивала объект, но уменьшенная лишь ослабляла и давала возможность инфекции прогрессировать значительно быстрее. Начальник лагеря Хёсс снабдил нас достаточным количеством подопытных, и я смог провести свои эксперименты. Газ закачивался в камеру, через десять минут объекты опрыскивались составом, содержащим инфекционную культуру. За три дня объекты оправлялись в достаточной мере, чтобы стать нормальными носителями. К тому же теперь мы могли использовать газовые камеры для производства «мертвецов», а не только по прямому назначению.

К ноябрю, когда противник начал продвигаться по Италии и мы, казалось, проигрывали на всех фронтах, лаборатория располагала возможностью производить до тысячи «мертвецов» одновременно, с инкубационным периодом в шесть дней. Поезда, доставлявшие заключенных в лагеря, назад возвращались пустыми, а мы могли на них отправить «мертвецов» в любое место Германии либо Польши. Для доставки к исходной точке оперативного применения предполагалось использовать грузовики. Мы свою часть работы выполнили, теперь дело было за инженерами «Даймлер-бенца», которые должны были обеспечить транспортировку «мертвецов» непосредственно к врагу.

Рождество 1943 года выдалось скучным. Мы с Вебером работали над мелкими усовершенствованиями системы, стараясь не менять ее значительно. Мои берлинские учителя в полной мере внушили мне понимание того, что «лучшее — враг хорошего». В то время свойственное праздным умам и рукам стремление «исправить» уже неплохо работающую систему было нашей главной проблемой.

Оттого мы решили перейти от усовершенствования готового оружия к другой теме, уже обсуждавшейся год назад. А именно, стоит ли вообще доставлять «мертвецов» к врагу? Ведь вирусы и паразиты справляются с задачей создания «мертвецов» лучше нас, а значит, мы вполне можем ограничиться доставкой сырых исходных материалов.

Правда, заражающий агент принципиально не отличался от отравляющих газов, применение которых было запрещено с прошлой войны. С другой стороны, мы уже сделали первый шаг в этом направлении: я разработал коллоид, содержащий «привлекатель», при испарении дававший как раз самую желанную для «мертвецов» смесь альдегидов и кетонов. Попытка совместить заражающий агент с «Циклоном-Б» оказалась безуспешной: от ядовитого газа паразит быстро погибал.

Создание пригодного для распыления состава, содержащего живых паразитов и вирус, оказалось интересной работой. Вирус был стабилен даже при отсутствии влаги, а паразит оказался способным переходить в цисту. Но обратный переход требовал немалого времени, и оттого подопытные оказывались заражены бешенством намного раньше, чем паразитами, а из больных бешенством не получалось хороших носителей.